То был декабрь. Кажется, число 23. Прекрасные тридцатые, когда все готовы были делать что угодно ради патриотического духа своей страны. Не припомню, чтобы это коснулось Америки, но да ладно. Не будем привередливы.
Этот дом открылся незаметно. Мало кто обратил внимание, что появилось высокое здание на шестнадцать этажей, и тут можно было снимать квартиры. Спустя пару лет каждый уважаемый житель Манхеттена знал, что это такое, и как невероятно круто там жить.
А вы знаете, что происходит внутри?
Улица Парк Авеню, дом номер 999. Сотни людей проходят туда-сюда, пару останавливается и заходит в здание, решая снять квартиру. Вас приветствует симпатичный швейцар, предлагающий взять ваши вещи, но вы лишь пожимаете плечами и направляетесь сразу к ресепшен. Оттуда на вас глядит высокий, немного серьезный, но все же приятный администратор, всегда готовый предложить свою помощь. Вы интересуетесь ценами и невольно присвистываете, да уж, месяц житья в «Дрейке» стоит ничуть не дешевле, чем обычные квартиры на Верхнем Ист-Сайде, мы имеем ввиду аренду на тот же самый месяц. Правда, знаете, в чем разница между тем и тем? Мимо вас пробегают люди обаятельные, умные, способные обеспечить себе хорошую жизнь. Кто-то уже известный всем композитор, кто-то начинающий писатель, кто-то важный участник на Бродвее, и может с легкостью обеспечить вам пару билетов на премьеру года. И все они находятся именно здесь. Люди, кто ради успеха готовы были продать свою душу.
Вот такие дела.
И вы все же решаетесь принять такой прекрасный подарок судьбы, запечатанный в дорогую высококачественную бумагу, такую приятную на прикосновение, и опоясанный алой шелковой лентой, подчеркивая роскошь и шик этого места. Вам выдают ключ, на котором изображен некий герб дома-отеля - зелено-красный дракон - символ «Дрейка». С вами проходит портье, подбирая ваши вещи и заходя в большой просторный лифт, вы идете за ним. Проезжаете несколько этажей, прежде чем двери раскрываются, и он зовет вас за собой. Все вокруг источает лоск, невероятное щегольство, смешанное с комфортом и полной небрежностью. Казалось бы, как можно все это совмещать? «Дрейк» может вас научить.
Он отпирает вашу дверь, вносит вещи в удобную квартиру, которая своим видом напоминает скорее пентхаус. Что-что, а даже на Верхнем Ист-Сайде нужно потратить немало времени, чтобы найти что-то такое же, способное сравниться с богатством и удобством, как здесь. "Вам нравится?" - доносится рядом вопрос, и вы с видом истинного знатока прекрасного, спокойно и немного лениво киваете, уже готовые ринуться вперед и упасть на эту огромную кровать, застеленную шелковым бельем из Египта, как известным, лучшим во всем мире. Портье удаляется незаметно, не желая отвлекать вас от созерцания новой жизни, улыбаясь, он уверенно спускается вниз, кивая администратору. Теперь ваша жизнь в их руках, мой новый знакомый.
Здесь холодно. И я не знаю, откуда этот холод идет: снаружи или изнутри. Мне часто кажется, что my mind is empty. Наверное, это правда.
Я продал ему свою душу.
Дайте-ка вспомнить, что было семь лет назад. Те отчаянные попытки достучаться до людей, сотни порванных клочков бумаги с недописанной пьесой, истерики, крики, героин внутривенно. Я смешивал то, что смешивать было нельзя, шатался по притонам и убивал свою душу, а потом... Потом я по счастливой случайности познакомился с владельцем «Дрейка», и, кажется, ему понравился. Он меня сюда привел, и мне казалось, что я сорвал куш. Кто бы мог знать в то время, что я добровольно подписался на вечный плен.
Однажды я просто бросил, через плечо, не придавая значение сакраментальному смыслу одну фразу. "Я бы продал свою душу, чтобы люди полюбили мои пьесы", и не поверите, на следующий день в театр пришло около двухсот человек. Они увеличивались с какой-то невероятной скоростью, стоя в проходах, подходя вплотную к сцене, лишь бы зайти внутрь, лишь бы прислушаться. Искусство витало в воздухе, касаясь каждого, давая мне упиваться тем иллюзорным величием, которое существовало. Я думал, мои пьесы этого заслуживали, но вскоре весь кошмарный смысл открылся.
Он подошел ко мне спустя пару недель, когда на Бродвее каждый произносил мое имя с благоговением и обожанием, спокойно, хладнокровно и с саркастичной улыбкой на лице. Первым встречным могло показаться, что он невероятный чудак и приятный малый, и только при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что бесы прыгают в его нутре. "Ты продал мне душу три недели назад, друг. И тебе осталось всего три года", - три года. Слышал ли я что-то когда-нибудь страшнее этого? да, когда спустя три года крики заполнили мои уши и все мои мысли, наконец, избавив меня от жизни.
Я заключен здесь. Скитаюсь по комнатам и этажам, прогуливаясь и порой предаваясь воспоминаниям. Я все еще его слуга, и это кололо и ранило первые года два, а потом уже стало привычно. Нас много тут, если честно. И с каждым годом становится все больше. Предавшиеся корысти, жажде популярности и власти, он заставлял нас платить. Иногда он прибегает к нашей помощи, прося убрать и убить того или иного человека. Мы сводим их с ума, резко появляясь или под частую становясь невидимыми, но обнимая сзади, чтобы человек чувствовал объятия одиночества и скорой смерти. Мы предупреждаем, чтобы он сбежал, но ему слишком сильно и слишком страстно хочется получить то, что скоро у него отберут.
Не соглашайтесь ни на какую сделку. Не идите ни на что. Хуже, чем находиться здесь, нет ничего. Я бы предпочел вечность гореть в аду, чем вечность скитаться по кладбищу душ.
